Медитация. Сергей Алфёров (1951—2003)
Галерея «Открытый клуб» проводит с 27 апреля по 8 мая выставку работ художника-нонконформиста Сергея Алфёрова. Проект организован при участии галереи ARTSTORY.
Художник родился и вырос в Ташкенте (его дед-геолог приехал туда из Петербурга; один из предков Алфёрова помогал Воронихину строить Казанский собор). Всю жизнь Сергей Алфёров хранил верность восточным традициям с их сказочно-декоративной основой. Будучи уже зрелым мастером, Алфёров при первой возможности уезжал в горы, прошёл весь Памир. Его интерес к всемирной и в первую очередь к восточной философии, определил мышление и главный вектор художника в искусстве: практически во всех его работах слышны отголоски мифологии Африки, Востока и Азии, шаманского Севера.
Об индивидуальных мифах самого Алфёрова писали многие: миф о происхождении, миф о борьбе с косностью, миф о жизни в горах, миф о мистических откровениях, миф о Востоке в его творчестве… Его мифы — неисчерпаемые, а ракурсы всегда неожиданные.
Процесс творчества Сергея Алфёрова был сродни эзотерическому или медитативному обряду и отличался театральностью. Он погружался в работу на несколько суток и «выпадал» из реальности. Ольга Буракова, жена художника, в своих воспоминаниях отмечала его феноменальную работоспособность: «Посреди комнаты на циновке сидел на корточках погруженный в себя не то дервиш, не то хиппи — непременно в наушниках, медитирующий под восточную музыку или джаз. Всё помещение усеяно рисунками, набросками, кистями, фломастерами и мелками».
Своевольный, не помещающийся ни в какие рамки, без чётко определённой принадлежности к какому-либо мейнстриму… Его независимый стиль долго не принимали официальные институции, однако очень ценили и нонконформисты, и собиратели. В 1974 году Алфёров участвовал в знаменитой «бульдозерной» выставке. Его первые персональные выставки прошли в 1980–90-х. Последний и уже посмертный крупный проект в Московском музее современного искусства был организован известным столичным коллекционером и сооснователем галереи ARTSTORY Люсинэ Петросян. Работы, представленные в «Открытом клубе» на выставке «Медитация. Сергей Алфёров», также происходят из её собрания.
Выставка организована совместно с галереей ARTSTORY.
Другое о другом
А вы заметили, что искусство вдруг перестало быть способом сопротивления и противостояния?..
Как-то внезапно это произошло, мы и не заметили, как. И сегодняшняя реакция на рёв из шестидесятых, на наследие нонконформизма, на бунт тех, кто не имел желания соответствовать официозу ни при каких условиях, не всегда такова, какой была ещё, кажется, совсем недавно. Порой мы склонны теперь увидеть чисто профессиональное несовершенство там, где ранее видели только раскрепощённость и бунт против оледенелой догмы.
Совершенно естественным путём, силою ненарушаемых вещей нонконформисты попали в ситуацию, которую пытались отменить: их работы оказались в потоке истории культуры, откуда что-то непременно выпадает со временем, аннигилируясь за ненадобностью.
Удивительнее всего то, что работы многих советских нонконформистов, разрушающие все и всяческие рамки, стали фундаментом современной буржуазной культуры. Протест, таким образом, можно считать захлебнувшимся — буржуазная культура не ниспровергает, она накапливает, причём всё без разбора.
Меж тем в нонконформизме было кое-что, обязательное к сохранению. Эта черта больше относится, возможно, к образу жизни художника и к манере располагать себя в социальном пространстве, но она же отдаётся в искусстве — и в нём-то как раз и фиксируется через то, что хуже всего сохраняется в историческом потоке. Это жест.
Жест руки, протянутой к собеседнику, держащей кисть, отмахивающей ритм или аморфно висящей при ходьбе. В нашем мире, где только малый процент информации передаётся через явное, жест может сказать очень много о времени и о личности.
Почти каждая работа Сергея Александровича Алфёрова (1951–2004) хранит воспоминание о взмахе его руки, о способе прикосновения к бумаге или холсту. Широкий, резкий или плавный, точечный мазок или штрих передают то, что должно бы уже давно раствориться в мире, став всеобщим «лёгким дыханием». Однако индивидуальность художника в большей степени остаётся в мире, чем индивидуальность тех, кто не соприкасается с «носителем», пусть очень хрупким и легкоуничтожимым, но всё же традиционно претендующим на вечную жизнь — с бумагой или холстом.
Об индивидуальном мифе Сергея Алфёрова писали многие: миф о происхождении, миф о борьбе с косностью, миф о жизни в горах, миф о мистических откровениях, миф о Востоке в его творчестве… Его называли дервишем, и ему, видимо, нравилось отличаться от других, даже не от серой массы — от собратьев, ведущих более размеренный и буржуазный образ жизни. Повторяться нет нужды, но доминантой в разговоре об этом художнике должна стать всё же тема свободы — не столько даже «свободы от», сколько просто свободы как внутреннего качества личности, восстающей против любого ранжира. Как у бабочек или рыб, которых он так любил изображать — они-то подчиняются правилам своих сообществ тогда при угрозе жизни.
Закрадывается подозрение, что порой наносить краску — так, чтобы картина писала себя сама — Алфёрову нравилось больше, чем создавать продуманное изображение, поддающееся последовательной интерпретации.
Правда, этого нельзя сказать о «Башнях» Алфёрова. Штрих здесь порой достигает точности, свойственной разве что Дмитрию Лиону, но без его насыщенного эротизма и рационализации пространства. «Башни» поражают продуманностью и размеренностью декоративных деталей, и даже цвет здесь подчинён общей идее. Есть несколько рисунков и помимо серии, в которых линия так же играет первенствующее значение, а цвет несколько отступает на второй план, служа лишь подспорьем, плотным телом, поддерживающим тонкий контур.
Но всё же главное — сохранение жеста.
Вера Калмыкова
Подробности
- Открытие: 26 апреля 2018 г. в 16:00
- Дни работы: 27 апреля — 8 мая 2018 г.
- Выходной: Cреда