Диалог с культурой и натурой. Екатерина Ермилова, Алексей Ланцев, Наталия Хохлова-Ланцева
Диалог с культурой и натурой
Идея соединить в одной экспозиции графические и скульптурные произведения разных авторов не нова, но всегда продуктивна. Когда «другое» сосуществует с «другим» в непосредственной пространственной близости, пластически несовпадающие подходы побуждают глаз и ум зрителя сопоставлять, неосознанно выявляя тончайшие соответствия или несходства, которые в ином случае оказались бы отданы на откуп автоматизму восприятия. Вот почему решение авторов летней программы «Молодой ОК-2014» экспонировать работы Екатерины Ермиловой (мелкая пластика) вместе с графикой Алексея Ланцева и Натальи Хохловой-Ланцевой представляется оптимальным. Выставка также важна с точки зрения изобразительной политики Открытого клуба, поскольку Алексей и Наталья — ученики Н. И. Андронова, чьи работы экспонировались здесь меньше года назад, в октябре 2013 г.
Незнакомых между собой молодых художников нельзя назвать начинающими. За плечами у них солидная, а близкий к искусству человек знает, что и суровая школа: Строгановка (Ермилова) и Сурок-Суриковка (Ланцевы). Участие в многочисленных выставках (причём у Ланцева — не только в Москве, но и за рубежом); публикации в печатных изданиях (у Ермиловой), в каталогах, членство в творческих союзах. Каждый из них на текущий момент уже обладает творческой биографией и чётко определенной профессиональной судьбой.
Скульптор он или живописец, художник живёт для того, чтобы воплощать своё видение мира и делиться им с окружающими. Заказные работы, которые изредка и по желанию выполняют Ланцевы, государственные и частные коллекции в России и за рубежом, включающие работы Ланцевых и Ермиловой, — свидетельство востребованности их творчества, его признанности.
На сегодняшний момент, в ситуации, в которой, хотим мы того или нет, оказалось искусство, все его виды, — это вовсе не общее место. «Мы в искусстве с 1996 года», — пишут о себе Ланцевы, и это не поза: сегодня это позиция, мировоззренческая и человеческая. «Я занимаюсь вот этим, ничем другим не умею и не хочу», — вот, вероятно, как её можно сформулировать. Какой разительный контраст с ситуацией 1990-х и даже начала 2000-х годов, когда сапожники массово переходили в пирожники, и те и другие рьяно устремлялись в бизнес, диктовавший рыночные условия даже в далеких от этой области занятиях! Какое уважение к себе должен испытывать человек, остающийся в профессии несмотря ни на какую конъюнктуру! Но тогда должна существовать некоторая платформа, стоя на которой, художник может так себя ощущать и так действовать, потому что иначе социум с его кричаще-навязчивыми приоритетами сметет любой талант.
Таковой платформой для художников становится школа, понятая и в узком (данное учебное заведение в данное время), и в глобальном смысле (традиция в широком понимании). Для Ермиловой это не только обучение в мастерских В. П. Дьяконова, О. Н. Колокольцовой, И. В. Лукшта в МГХПУ им. С. Г. Строганова на факультете МДПИ (керамика). Для Ланцевых — не только Андронов, не только Московский Государственный художественный Академический институт им. В. И. Сурикова (кстати говоря, в 1986 году Алексей окончил Краснодарское художественное училище, что само по себе кое-что да значит, поскольку краснодарская художественная школа — явление интереснейшее, глубокое и своеобычное). Но это ещё и едва ли не весь XX век в его умеренно-модернистских появлениях, когда новаторство не отменяло человечности. И глядя на формы декоративных скульптур Ермиловой, на акварели Хохловой-Ланцевой и гуашно-темперные работы Ланцева, ты видишь не только самостоятельные произведения, но и глубочайший и тщательно проработанный бэкграунд, стоящий за каждой скульптурой, за каждым листом.
Сплав народной манеры, наивной и нежной, и стилистики отдельных авторов, например, Дулёва или Гжели. Плюс индивидуальное прочувствование пластической формы: любая тема трактована через представление о бытовании будущей художественной вещи рядом с человеком, в его доме. Вот как можно характеризовать работы Ермиловой. У неё и от композиций на христианские темы, и от жанровых произведений исходит то обаяние, которое вот уже скоро полтора столетия ассоциируется с «городским романсом», с эстетикой ненавязчивости, милости, очарования, немудрёной мудрости, жизненности без глобальных разрушительных задач. Тончайшие цветовые сочетания на акварелях Хохловой-Ланцевой, странные ракурсы, изогнутые перспективы, память о воде, пропитывающей мокрую акварель, — отзываются манерой Татьяны Мавриной, и не только, но ведь чтобы следовать этой манере, надо пропустить её через себя, прожить. Эстетские листы Ланцева, порой нарочито формалистические, на которых сам изобразительный приём доставляет автору, как кажется, физическое удовольствие, чувственную радость, — здесь французы, здесь русские, здесь Пикассо и Макс Бирштейн, впрочем, проще сказать, чего здесь нет, — а нет здесь «сурового стиля», вульгарно понятой «андроновщины». И это означает, что мастер не довлел ученику, что глубокая профессиональная культура — осознанный выбор, а не начётничество.
Как и способность, на сегодняшний день редкая (но постепенно, по моим наблюдениям, возвращающаяся на круги своя), — учиться у природы, постигать законы изобразительности, изучая её первородные истоки. «Конечно, в Москве у нас много работы, — говорит Алексей Ланцев, — но очень важно иногда отвлечься, уехать и поработать в другом месте. Это помогает изменить точку зрения, увидеть свои московские проблемы со стороны, кое-что переоценить. Мы убедились, что благодаря этюдам мы постоянно растём в профессиональном и творческом плане. Например, я заметил, как последние работы с натуры повлияли на нашу монументальную роспись в Московском Кадетском Корпусе».
Подумать только, где мельница, а где вода! Однако же вот они, рядышком, и льётся тонкий помол в закрома искусства, и радость бытия, пропущенная через призму мастерства, вновь оказывается приоритетной.
Вера Калмыкова, искусствовед
Англия.
Лондон интересен своими жизненными ритмами, а пластически он довольно однообразен. Жизнь каждого здесь - от иммигранта-китайца до Демиена Херста развивается в правильной последовательности в соответствии с его возможностями и талантами. Служащие в Сити буржуазно-первомайской демонстрацией спешат в свои офисы, богема в Кэмден-таун строит планы на вечер, аристократы в Челси пьют кофе. Никто не мешает друг другу - все заняты делом. Кембридж - более уютный и тихий городок, но это не сонное царство. Студенты наполняют его энергией, гребцы и прочие спортсмены создают ощущение бодрости, а их коллеги в пабах отмечают сдачу очередного экзамена, создавая чудесную атмосферу хаоса и веселья.
Италия.
В Италии не важно, где мы окажемся: в провинции или культурном центре. Купидон мечет в нас стрелы, пока мы спускаемся по трапу с самолета. С тех пор мы влюблены в эту страну. Каких масштабов может достичь разница впечатлений от реальной жизни, когда попадаешь в Рим или Флоренцию, или в любую деревню в Тоскане. Победа красоты и гармонии, и купидон не жалеет стрел, и колчан его не пустеет.
Париж
"Два месяца в Париже - это много, - думали мы - Будем путешествовать, поедем в Амьен, Руан и дальше". Но город захватил круговоротом событий, сама атмосфера настроила творческий лад. Вот пепел с папиросы Моне на вокзале Сен-Лазар, вот тряпка со следами кистей Альбера Мерке на набережной Сены, а вот Марсель Дюшан в Лувре пытается нарисовать усы Джоконде. Много интересного мы встретили в Париже, и как безжалостно быстро пролетели эти два месяца!
Алексей Ланцев
Подробности
- Начало: 14 августа 2014 г. в 16:00